Неточные совпадения
Он — самый крайний противник и острый
критик юридической
теории искупления, как сделки с Богом.
И
критика Белинского не трогала гоголевских
теорий, пока он являлся пред нею просто как художник; она ополчилась на него тогда, когда он провозгласил себя нравоучителем и вышел к публике не с живым рассказом, а с книжицею назидательных советов…
Критик, которому эти уклонения не нравятся, должен был начать с того, чтоб их отметить, охарактеризовать, обобщить и затем прямо и откровенно поставить вопрос между ними и старой
теорией.
Очевидно, что
критика, делающаяся союзницей школяров и принимающая на себя ревизовку литературных произведений по параграфам учебников, должна очень часто ставить себя в такое жалкое положение: осудив себя на рабство пред господствующей
теорией, она обрекает себя вместе с тем и на постоянную бесплодную вражду ко всякому прогрессу, ко всему новому и оригинальному в литературе.
Если
критик находит, что публика заблуждается в своей симпатии к автору, который оказывается преступником против его
теории, то он должен был начать с защиты этой
теории и с серьезных доказательств того, что уклонения от нее — не могут быть хороши.
Читатели дали заметить
критику, что он с своей
теорией вертится, как белка в колесе, и потребовали, чтоб он вышел из колеса на прямую дорогу.
Чтобы за существенное различие нашего воззрения на искусство от понятий, которые имела о нем
теория подражания природе, ручались не наши только собственные слова, приведем здесь
критику этой
теории, заимствованную из лучшего курса господствующей ныне эстетической системы.
Да, но знаете ли, что чистая
теория критики так же точно неприложима бывает, как и
теория о том, как сделаться богатым и счастливым или как приобрести любовь женщин.
Так, напр., Вл. Соловьев в своей первой
теории познания, развитой в «
Критике отвлеченных начал» [См.: Соловьев В. С. Соч.
Нас здесь, однако, не интересует собственно эстетическая
теория Канта и вообще принципы «
Критики силы суждения» [Современный перевод названия трактата И. Канта — «
Критика способности суждения».
И все дело тут в том, что
критика познания, рефлексия разума над самим собой есть жизненный опыт, а не отвлеченная
теория, за которую она себя выдает.
Наивно-реалистическая
теория авторитета не выдерживает
критики.
Но я не метил в революционеры и не уходил еще в вопросы социальные, не увлекался
теориями западных искателей общественного Эльдорадо: Фурье, Кабе, Пьера Леру, Анфантена; не останавливался еще с более серьезным интересом на
критике Прудона.
То, что на Западе было научной
теорией, подлежащей
критике, гипотезой или во всяком случае истиной относительной, частичной, не претендующей на всеобщность, у русских интеллигентов превращалось в догматику, во что-то вроде религиозного откровения.
Так что первая причина славы Шекспира была та, что немцам надо было противопоставить надоевшей им и действительно скучной, холодной французской драме более живую и свободную. Вторая причина была та, что молодым немецким писателям нужен был образец для писания своих драм. Третья и главная причина была деятельность лишенных эстетического чувства ученых и усердных эстетических немецких
критиков, составивших
теорию объективного искусства, то есть сознательно отрицающую религиозное содержание драмы.